Сказки Львовского метро

Павлик проснулся засветло от холода – квартиру без российского газа согревать стало нечем. Но, может, оно было и лучше – пока еще не рассвело, можно сходить к границе, которая пролегала лишь в пяти километрах от города. Выходя из дома, Павлик с тоской посмотрел на перекидной календарь – 7 ноября…

Повезло – по оврагам стелился туман. То ли дело раньше, когда еще работали заводы и всю осень окружающие поля заливал густой смог. Впрочем, тогда и к границе не было нужды так часто бегать. Эх, не понимали сами своего счастья!

Вот овраг закончился, за ним – небольшая рощица и колючая проволока границы. Сейчас границу охраняли приехавшие из–за Карпат бандеровцы – злые, вооруженные до зубов дикари, которые тут же начали везде рыть свои «схроны». Но сейчас они спали в своих убежищах, и можно было их не опасаться. Колючая проволока была натянута россиянами – разумеется для блага самих украинцев. Евросоюз требовал от правительства Украины натянуть проволоку и с их стороны, но те или по безалаберности или жадности лишь вколотили столбы, но о проволоке так и забыли.

В тумане послышались шаги – наши! Появились русские солдатики, перед которыми гордо ступала российская овчарка.
— Братья! – крикнул Павлик. – Я тут!
В сумке у каждого российского пограничника имелся кусок ржаного хлеба. И пограничник с нашивками старшины привычным движением достал краюху и зашвырнул ее через колючую проволоку. Павлик торопливо поймал хлеб и тут же впился в него зубами. Краюха была холодной, влажной от долгого ношения, но она напоминала о главном, о счастливом времени – прошедшем, и хотелось надеяться, будущего. Вкус российского ржаного хлеба, очаковского и клинского пива, шоколада фабрики имени Бабаева – что может быть лучше?..
— Плохо тебе там, у хохлов, брат? – спросил пограничник.
Павлик кивнул, не переставая жевать хлебушко. Эх, а ведь за надежной русской колючей проволокой – Россия. Вот бы рвануть туда, к своим. Там – согреют, накормят. Но ведь нельзя. На шее – евроошейник. Если вдруг выйти за пределы Евросоюза и ошейник не услышит сигнала с вышек – он задушит владельца. Ходили слухи, что в соседней области глупые хохлы украли силовой кабель к одной из вышек, обесточили ее, и тут же были придушены своими ошейниками.
Спрашивать, как дела у россиян было глупо – без всяких вопросов было ясно, что у них все хорошо. Оттого Павлик спросил главное:
— А Путин–то как?..
— Жив, — зевнув, ответил пограничник.
— Ну, дай–то Бог ему здоровья. Что еще в Россиюшке, как у вас дела?.. Перевод часов не вернули?..
Одним из требований Евросоюза был перевод часов в Украине еще на два часа. Обывателям говорили, что это для того, чтоб украинцы жили по европейскому времени, но на самом деле – чтоб еще более отдалить от Москвы, от московского времени.
— Нет, сейчас в Думе говорят, что надобно вернуть вместо верст – километры и перейти назад, на юлианский календарь. Короче, налаживается у нас жизнь–то…
— Ну, наладите – нам помогите, уж не забудьте.
— Не забудем, братушка. Ну, нам пора… Границу надо охранять.
Павлик понимающе кивнул.
Только старшина подозвал Павлика поближе, сказал почти шепотом:
— Товарищ… Для нас важно достать образцы украинских продуктов. Мы должны их исследовать. Приноси их сюда же через четыре дня. Только чтоб никому!
В ответ Павлик сглотнул и часто закивал.
–
Когда он вернулся в город, уже совсем рассвело и открылись магазины. От лотка зазывала продавщица – наверняка тайная бандеровка:
— Покупайте хлеб, булочки! Все свежее, только из печи!
— Сгинь, ведьма, — огрызнулся Павлик.
Хлеб пах так пронзительно, что желудок начинал кувыркаться. И деньги на хлеб тоже были. Но покупать украинское опасно. Об этом твердило «НТВ», пока его не отключили. Всем же известно, что в украинских конфетах – бензопирен, в сыре – пальмовое масло, и неизвестно какое ГМО было положено в хлеб. А что никто не мог обнаружить кроме россиян, значило лишь одно – ни у кого не было приборов более точных, чем российские.
То ли дело качественные китайские продукты, которые заменили на российском рынке хохляцкие недотовары.
Вот подъезд дома, где жил Павлик, распахнутая дверь. Павлик зашел, стал подыматься по лестнице, и в своем почтовом ящике заметил уголок почтового извещения. Павлик вытащил бумажный прямоугольник и похолодел: это была повестка на гей–парад. (с)